Книга повестей и рассказов Ваграма Кеворкова названа «Романы бахт». Что еще за романы? - спросит читатель. Объясняю, то есть согласно теории рецептуализма, нового течения в литературе и искусстве, родившегося в недрах ежемесячного литературного журнала «Наша улица», даю рецепт. А то что-то скучно стало в литературном мире! К романам, как литературному жанру, это слово в данном контексте отношения не имеет. Вообще, нужно постоянно помнить Иммануила Канта с его высказыванием о том, что слово не имеет отношения к предмету, иначе говоря, слово - это одно, а предмет - другое. Сам предмет не знает, есть он или нет. Так и живое существо, вставшее на задние лапы, до поры до времени не знало, что оно существует. Слово «романы» нужно произносить с сильным ударением на последнем слоге: «нЫ» - «романЫ»! Еще раз набрать воздух в грудь и выкрикнуть: «РоманЫ»! А уж потом добавить: «бахт» - здесь слог один и ударение падает туда, куда единственно возможно. Итак, повторяем всю фразу названия книги: «РоманЫ бахт». Что в переводе с цыганского означает «Цыганское счастье». И еще раз воскликнем для закрепления материала: «РоманЫ»! Помедлим, подумаем, оглянемся, как на рынке, чтобы не вывернули карман, и добавим: «бахт». Из этого моего рецепта может показаться, что Ваграм Кеворков сам цыган. Но это не так.
Отец писателя при рождении получил имя «Багдасар», а фамилию «Геворкян». Но жизнь сложилась у него так, что он стал Борисом Кеворковым, потому что был артистом русского драматического театра. Когда же у Бориса Кеворкова родился сын, то он назвал его «Ваграм» - в честь знаменитого трагика, прославившегося в Европе исполнением роли Отелло - Ваграма Папазяна, ученика Томазо Сальвини. Хотя здесь в определенной степени слышится и просто тоска по Армении. А еще Ваграм в переводе с армянского означает «Стремительность тигра». Попав с рождения в русскую языковую стихию, Ваграм Кеворков стал русским. И это очень важно для понимания того, как человек спокойно переходит из национальности в национальность. Я везде и всюду повторяю: национальность половым путем не передается. Мы наследуем лишь биологическое устройство: цвет кожи, волос и глаз, строение носа, ушей, подбородка и так далее. Язык, на котором мы думаем и говорим, и определяет принадлежность к той или иной нации. А вообще, человечество едино, о чем еще жрецы фараонов, а потом и Циолковский с Федоровым догадывались. Это я написал, вспомнив, как мне в юности попалась книжка Циолковского «Монизм вселенной» - настоящая поэма о великолепии мира и каждого атома в этом мире. Язык есть Бог. Язык - пограничная полоса, отделившая в глубокой древности человека от животного. Язык разбрелся по многим квартирам, чтобы вновь начать соединяться в один язык. Поэтому так много слов и понятий в разных языках сходны, если не идентичны. Поэтому так интенсивно, на горе обывателям, в современном мире слова из одного языка переходят в другой, а компьютерные программы вообще всех подчиняют английскому языку. И примером тому может служить и слово «бахт». И в цыганском, и в армянском языках оно звучит одинаково: «бахт», и означает в переводе на русский - «счастье»...
Жизнь Ваграма Кеворкова можно сравнить с жизнью человека, который упал с крыши, сильно ударился головой об асфальт и потерял сознание. Для него погасло все, исчезло все. Так проходила жизнь Кеворкова до начала писательства. В погасшем состоянии, как проходят жизни миллионов, бесследно исчезающих из жизни. Ибо то, что не было записано, того не существовало. По мере того, как к Кеворкову возвращалось сознание, он увидел вокруг себя целую вселенную, которую прежде не замечал и которую нужно запомнить, зафиксировать, записать, и как только он начал писать, так стала восстанавливаться эта величественная вселенная. Она появлялась из ничего, из небытия, как в первый день творения: книги, небо, песни, земля, горы, цыгане, мать... Вселенная наполнялась, как будто Кеворков сам создавал ее из того, что знал, чувствовал, помнил, фантазировал, и вдруг, новое озарение залило всю его дальнейшую жизнь небывалой яркостью. Кеворков увидел, что та вселенная, в которой он живет, создана им самим, как и та вселенная, в которой живет каждый другой человек, создана им самим. Во вселенной Кеворкова существует только то, что знает и чувствует он, а о чем не догадывается и чего не может себе представить, того и не существует для него вовсе. И, поняв это, Кеворков изумился божественной силе своего творения, изумился тем, что сумел создать планеты и звезды, казаков и добрые стада деревьев, звонкие ручьи и горы, и города, и птиц, и врагов своих, и мудрецов, и неугасимую лампаду человеческого духа. Кеворков чувствовал себя величественным, как Бог, и таким же величественно-беспомощным: кого он мог судить, кому жаловаться, у кого просить или требовать, если все было создано им самим и все было только в нем: и горести его, и радости, и неволя, и свобода.

Юрий КУВАЛДИН